О, Норильск. Затерянный в просторах тундры и студёного ветра. Изумительной красоты душистые луга, ярко пылающие огнями жарков, ощерились копьями Иван-чая где-то за чертой города. Монструозные громадины ледников, кружась, исполненные неторопливым величием, мигают за поворотом русла обжигающе холодной реки. В городе же, подобно шустрым галкам, разлетелась весть о скором развлечении в сердце города.
Прекрасный Маяковский театр; вспомнив о Норильске, непременно упомянешь и его, а после добавишь, мол, только ради него одного можно было и город строить. И ведь, знаете, нельзя сказать, что они не правы, Норильск на самом деле моложе своего трепещущего сердца. Вот только ни звука не услышать из-за монументального фасада, окутанного фабричным смогом, словно закулисье, занавесом.
Ветер неистово ударил в распахнутое окно и хлынул внутрь. Казалось, будто театр тяжело вздохнул. Ведь Норильск год от года робко разрастающийся, трижды перетягивал с собой и сердце.
«Сожги то, чему поклонялся, и поклонись тому, что сжигал». Три чертовых раза его отвергали, как тех, кто его создавал. И трижды возводили вновь на новом месте.
И сам фасад не разглядеть в молочном мареве, будто он и не помнит, где ему положено стоять в этот раз. И оттого жуть берет в миг, когда силуэт театра выплывает перед твоими глазами.
Эх, его маленькие создатели, как вас дерзнули забыть? Очень похож театр на тех, кому обязан жизнью. Насколько непритязателен он внешне, столь же и сходен с изможденным в те года Львом Гумилевым, внутри которого, как на громогласной и блистательной сцене, смешивались страстные увлечения и самые отчаянные желания. И Ольгу, дрожайшую Оленьку Бенуа, запомнили театральные подмостки, осиротевшие и обесцветившиеся с ее уходом. Лишь годы спустя, скинув вдовьи одежды, сцена вновь заискрилась красочными декорациями. Ох, а сколько еще забытых имен? Жженов, Урусова, Смоктуновский, Головин. А тот скрипач Корецкий, казалось, поселил в театре и Паганини. Все же сколько людей вытерла, изгнала история. А «Маяковка» продолжает блистать, и нередко среди новомодных спектаклей мелькают творенья его старых знакомцев, боровшихся за свое дело с жаром, неположенным людям, сосланным с глаз долой на землю, которая явно не была им рада. Питая огонь тех пылающих сердец, наш северный театр превратился в искрящийся костер, нет, маяк, в прошлом манящий мотыльков, сияньем, о который те обжигали крылья. А ныне – превращающий и дарующий надежду в самый лютый мороз.
Если говорят о Норильске, то многие припомнят лишь шахты, заводы да воздух, жгущий горло, а кто-то тепло улыбнется, вдохнув морозным воздухом и заведет рассказ о пылающем сердце ледяного города.